И выпал снег

А снег упал, и так давно лежит 
Сомнениям и мукам неподвластный, 
Что кажется, белесый саван сшит 
Любви неповторимой и прекрасной, 

Бушующей о пору осенин — 
Прозрачную и яблочную пору, 
Когда Всевышний дланью осенил 
Тех, кто пришел к венчальному престолу! 

Российский быт мятежен и суров. 
Ни для кого с младенчества не ново, 
Что сменится октябрьский Покров 
Пуховым платом зимнего покрова… 

Под Новый год земля опять бела. 
Опять в промерзших колеях дорога. 
Здесь было много света и тепла, 
Хотя их не бывает слишком много. 

Весной забьют хрустальные ключи. 
Но, чтоб дожить до Пасхи причащенья — 
Есть таинство Рождественской ночи, 
И Иорданской проруби Крещенья. 

И есть любовь, которая была 
Иконной «нерушимою стеною». 
И выпал снег… Земля опять бела , 
Как два крыла, простертых надо мною! 

СТИХИ О ЗИМНЕМ ОДИНОЧЕСТВЕ

Опять зима, за наши за грехи 
Великие, и те, что весят мало… 
Я достаю из ящика устало 
Написанные к случаю стихи. 

Они в тиши хранились целый год. 
В них затаилось несколько отточий. 
Я их писал в преддверье горькой ночи, 
Когда опять зима ко мне придет. 

А ты уйдешь — последняя любовь. 
Верней не ты, а тень былого счастья, 
Которое не вечно, как причастье, 
А требует усилий вновь и вновь 

Исповедальных, маятной души. 
Которая, как раненая птица, 
Должна из горней выси возвратиться 
На наши ледяные рубежи… 

О, как не в пору выпал первый снег! 
Не вовремя, не к месту, не по чину. 
Я не узнал глубокую причину 
За что меня на холода обрек, 

Как исстари писали — «тяжкий рок», 
И щурились значительно и строго… 
В России к одиночеству дорога — 
Кратчайшая из всех земных дорог. 

Я научился праздновать один 
Все даты, все свершения былого. 
И верить в силу собственного слова, 
Как в голос крови и слова родни! 

И, может, мне за что-то повезет 
Прожить от одиночества до лета, 
Которое пребудет — и поэта 
От хлада одиночества спасет! 

САГА О ПЯТИДЕСЯТЫХ

Вечер. Приблизились сказки. 
Месяца выглянул лик. 
Библиотека. Салазки. 
Книги везем на двоих. 

И озаряется память 
Светом ребячьей любви… 
Сумерки. Легкая заметь. 
Голуби и воробьи. 

Бабушка, длится разлука, 
Но предъявляет права 
Всеми забытая штука — 
Пятидесятых Москва… 

Боже, когда это было? 
Взглядов чужих сторонясь, 
Бабушка в церковь ходила. 
Вилась иконная вязь. 

Щелкает стрелка. 
Трамваю 
Нету в былое пути… 
Бабушка, я забываю 
Добрые руки твои. 

Стихли «Сокольников» марши. 
Не замерзает каток… 
Я уже сделался старше 
Бабушки, 
лет на пяток. 

Право, не ведаю — 
близкий 
К Сретенью путь? 
Но с тобой 
То поминальной запиской, 
То стихотворной строкой 

Будем под сенью метели 
Длить без конца диалог… 
Лягут в снега иммортели 
На перекрестье дорог. 

РАЗМЫШЛЕНИЕ В АПРЕЛЕ

В сказку — верь, в пророчество — не верь. 
Не ищи конца сакральной фразы… 
Вот и снова на дворе — апрель, 
Глазуновский отрок сероглазый. 

Тает в горле дней простудных ком, 
И мороз не бегает по коже, 
Но больную память — сквозняком 
Грусть земли провянувшей тревожит. 

На погост несу печали хмель — 
Сок берез, перерожденный в брагу. 
Постоим с тобой вдвоем, апрель, 
Опершись на мамину ограду. 

Это только кажется — слова 
В тленной жизни ничего не значат. 
Литию услышит синева 
И над обелисками заплачет. 

Здесь, среди родительских суббот 
Почиет великая эпоха. 
Все на свете минет и пройдет, 
Только б не минуло раньше срока. 

Только б раньше срока не прошло 
То, что от родимого причала 
Уводило, мучило и жгло, 
И обратно в детство возвращало — 

Где звучит апрельская свирель. 
Всяк душа живая славит Бога… 
В сказку — верь, в пророчества — не верь, 
Бренным дням не знай, не ведай срока. 

МИХАЙЛОВ ДЕНЬ

Как это трудно, Господи, начать 
Писать стихи на согнутом колене 
В момент предзимней, беспробудной лени, 
Когда на всем — отчаянья печать 

Лежит 
            по перелескам и дворам. 
По рекам и вершинам небоскребов, 
Когда воспалено больное небо 
Стихами, что уходят по утрам 

В небытие, минуя желтый лист 
Прихваченной «по случаю» бумаги. 
И умирает осень — тать в овраге. 
И смрад ее дыхания нечист. 

А было время — песен и стихов… 
В Михайлов день с небес спускалось вёдро. 
И чернотроп торили тройки бодро, 
И было недалече до снегов 

Порош, 
             что, вдохновение даря, 
Летели на деревья и опушки. 
И, как мальчишка, радовался Пушкин, 
Перевернув листок календаря 

Веленевой бумаги гербово2й, 
Которая годна для манускрипта… 
Но выделялась подпись и постскриптум: 
«Прочти сие, желанный ангел мой!» 

И мчался всадник, лошадь горяча, 
Успеть, пока не высохли чернила, 
Перемахнуть заветные перила, 
От радости нахлынувшей крича. 

«В Михайловском встречать Михайлов день…» 
Пусть эта аллегория по праву 
Приумножает пушкинскую славу, 
И разомкнет осенних будней сень! 

ПРЕДСТОЯНИЕ

Этот август, нарушивший сонный покой, 
Разогнавший ветрами полынными одурь… 
Слышишь, вороны грают за Доном-рекой? 
Видишь, мутят сомы под обрывами воду! 

В малахае упрятав и лоб, и глаза, 
Отгоняя докучного слепня камчою, 
Нависает над Русью степная гроза. 
Полыхает огнем горизонт кумачово… 

Но все ближе гремит путево2й бубенец. 
Весь в пыли и дорожной невысохшей грязи 
С волчьих бродов несется усталый гонец, 
Упредить о нашествии Дмитрия-князя. 

Этот август тебе, как и осень, к лицу. 
Это чувство тревоги до боли знакомо. 
Слышишь, звезды стучат, 
словно дождь по крыльцу? 
Видишь, тропы уводят до Дона от дома! 

Утоли мне печаль и тоску утоли. 
Одари на прощанье узорчатым стягом, 
Чтоб в серебряных росах легли ковыли 
Под размашистым конного воинства шагом. 

И, пока над Россией звенят стремена, 
Да пребудет одна у России потреба: 
Чтобы вдосталь хватило на все времена 
Благодатного, вольного, синего неба! 

АВГУСТ

                Н. Ш. 

Жгут сухую ботву. 
Над полянами август кружится. 
Молодая картошка 
Остыть не успела в золе. 
Нам с потерею лет, 
И с потерею лета ужиться — 
Невозможно никак, 
Потому что светло на земле. 

Все мечталось: 
Прожить ну хотя бы полсотни, и баста! 
А потом, как позволят врачи, 
Как свершатся дела. 
Но опять ворожит 
За окошком рябиновый август. 
И высокие полдни 
прозрачней слюды и стекла. 

И звучит все нежней, 
Твой по-прежнему девичий голос. 
И в копне твоих рыжих волос не видна седина. 
И по-царски цветет 
Золотой, как они, гладиолус. 
А быть может, что это 
Прощально горит купина. 

И над лентой реки, 
Что несет на закат свои струи 
Меж кустов ивняка 
По песчаному ложу скользя. 
Я тебя на бегу, 
Словно юность свою, поцелую, 
Позабыть про которую 
В августа пору нельзя. 

Тяжелеют плоды, 
Осыпая сады и дороги, 
Уводящие в сутемь предзимья 
И холод зимы. 
Жгут костры. 
Поздний август подводит итоги… 
Ставший вечностью август, 
В котором останемся мы! 

РАЗДУМЬЕ

Метет листва последнею порошей. 
Все непроглядней темень поутру. 
Жизнь ежится шагреневою кожей 
На северном простуженном ветру. 

В минувшем — земляничная поляна 
Где каждый куст — завороженный клад. 
И чудится: царевна-несмеяна 
Отводит молча ходики назад. 

О, прошлого исчерпанная тема, 
Звенящая пустою сулеей. 
С Петра и Павла — времени проблема, 
Украденного ими и Ильей. 

Мне эти два часа — не Бога ради 
Вернет судьба, когда настанет срок 
Шиповником в родительской ограде 
Укореняться в горестный песок. 

Чтоб вспомнилась веселая планета 
Где я — другой, в другое время жил. 
Моя страна — восьмое чудо света, 
Где от межи полцарства до межи, 

Где от напева древнего — истома 
Соленой влагой мучает глаза. 
И где второго августа — весомо 
Грохочет неуемная гроза. 

Где все простое — не бывало сложным. 
А сложное не мучило во снах. 
Где было все… Но все осталось в прошлом, 
Запекшимся коростой на губах, 

Пригнувшим вниз губительною ношей 
Стихов, не досягнувших до мечты… 
Жизнь ежится шагреневою кожей, 
И вянут за оградами цветы!