ЖУРНАЛЬНЫЙ МИР
https://xn--80alhdjhdcxhy5hl.xn--p1ai/content/professionalno-ispolnyaya-funkciyu-poezii
Хохлев Владимир
Санкт-Петербург
Профессионально исполняя функцию поэзии
О книге Андрея Шацкова «Первозимье»
Загадочная книга
Профессионально исполняя функцию поэзии
Шацков А. В. Первозимье. Стихотворения. — М.: Вест-Консалтинг, 2017. — 132 с.
С поэтом Андреем Шацковым я знаком уже без малого десять лет и за это время никогда не видел его играющим — только живущим… В настоящем эссе мне хочется раскрыть удивительное качество поэта — способность перевоплощаться. И обозначить Андрея Шацкова поэтические лики.
Вот Шацков — России (не Сирии, не всего мира…) поэт: Чьи истоки — в библейской местности, У подножья высоких гор… У России — свои окрестности, У России — свой разговор. Хоть над Сирией — небо синее. Над Россией — еще синей. «Иордани» в морозном инее. Грай вороний да скрип саней. (Крещенский ноктюрн у истоков Рузы)
А вот — поэт «малой родины» Подмосковья: И покуда в Подмосковье сливы С шорохом ложатся на траву, Наслаждаюсь этим днем дождливым И целую мокрую листву! (Осенний манифест)
Вот — осчастливленный друг, в «толпе личин и теней»: Как много сравнений, как мало участья Толпы, где мелькают личины и тени. Лишь утром приходит короткое счастье, Собачьим дыханьем, уткнувшись в колени. (Последняя любовь)
А вот — растерявшийся человек: Наваждение скроется в плавной дуге поворота. Возвращаясь назад, на свои запасные пути… Только с замершим сердцем творится неладное что-то. Только ноги не знают, куда в одиночку брести… (Чудо пальцев твоих…)
Вот, завоевывая Сибирь, наблюдает за Ермаком из прибрежного камыша: Играет Тобол, серебрится Иртыш. И где-то из волн поднимаясь угрюмо, Ермак раздвигает руками камыш, Чтоб в призрачной схватке осилить Кучума. (Тобольск)
А вот — молча философствует: Что сказать? — В безмолвье больше толка, Чем в грозе грохочущих небес. (Тишина)
Вот Шацков — тертый жизнью русский человек: «Цветы Богородицы» — лета привет, Которое вовремя к нам не приспело… Как жаль — не сложился о счастье сюжет, Но это в России — обычное дело. (Сюжет о зимних маргаритках)
А вот — метафизик, знающий о России сверх естества: Россия, как княжна — нежна И заговора знает слово. (Лесное)
Вот — пилигрим: По зелени, по травам след струящим, Вдоль стерегущей Рузу тишины, Средь прошлого — по грани с настоящим, Бреду в свои предутренние сны. (Весенние сны)
А вот — человек, скорбящий о былой славе родины: Умолкли трубы ратной славы. Свободы сны — умчались прочь. На стогнах вековой державы Царит удушливая ночь. (Апостолы России)
Вот поэт совсем отчаялся: Под вечер навалится… Впору не жить. Светило ушло за леса и проселки. Но там, за покосами, в облаке ржи, Кричат перепелки, зовут перепелки. (Сумерки)
А вот — открыл в глазах матери вечную любовь: Светят глаза материнские Звездами вечной любви! (Ода матери)
И спасает душу: Ну а душу, покуда жива у поэта душа, Отогреет любовь, что приходит душе во спасенье. (Первозимье)
И верит, как малый ребенок, в сказки и чудеса России: И лежат распахнутые сини: Синь реки и синий свод небес В окоеме синь-лесов России — Колыбели сказок и чудес! (Яблочный спас)
Поэт состояний, разный Андрей Шацков понятен разным людям. Но поэт не останавливается. И проявляется в не-явленном ясно лике — в недосказах, загадках… Про- фессионально исполняя функцию поэзии — разбудить мысль, ускорить — по Бродскому — сознание, подтолкнуть человека к собственному поиску. К внутренней работе. Тишина сочится, но, однако, Люди не заметят тишины, Что приходит таинством к поэту Накануне новых смутных строк… (Тишина)
Почему люди не заметят, а поэт замечает? И запламенеют астры скоро, И покроют росы стежку-след… И с вершины дальнего Фавора На меня падет библейский свет! (Яблочный спас) Как это — падет? И почему «на меня»? А на других… Ты — женщина-ода! Из букв и старинных рунир, Которые могут сложиться в нежданном порядке И силою слова родить удивительный мир, Который поэт непременно оставит в тетрадке. (Ты — женщина!..)
Неужели сможет оставить — весь удивительный мир в одной тетрадке?
Земля моя! Приходит твой черед! Оставь врагу сомнения и страхи. Тверды клинки и так белы рубахи. И правое плечо «Марш-марш» вперед! (Реснота) Приходит черед чего? Очередного боя? С кем? За что?
И странны были эти чудеса, И морок ледяного подсознанья… (Черный снег) Что это — «ледяное подсознанье»? Вопросы, вопросы…
И не обратиться к автору за разъяснениями. Неловко как-то обращаться… Да и не обязан поэт разъяснять свои стихи. Наоборот, должен скрывать лик знающего ответы… Что Андрей Шацков и делает… Но что удивительно… Загадав множество загадок, поэт открывается еще в одном качестве — человека, «не дорешившего» главную… загадку бытия! Перемешав с последним шагом вздох, С последним вздохом — шаг перемешав, Я ухожу — свидетель двух эпох, Загадки бытия не дорешав. (Перемешав с последним шагом вздох…) Так и должно быть!
Владимир Хохлев