Вереск

 

Читая слово..

                                   В.И. Линнику

Звон меди таял в синеве.
Он плыл и плыл над Русью плавно. 
И вновь на крепостной стене 
Встречала вечер Ярославна.

И на тоску ее ответ 
Давал, пророча участь вдовью, 
Багряный солнечный отсвет, 
Струясь по травам алой кровью.

А сердце, обогнав гонца, 
Спускалась с башни юркой мысью… 
Но мгла клубилась у Донца 
Недосягаемого мыслью.

Чубы и стяги шевеля, 
Стрибог свистел меж войска линий, 
Меж конских ног и щавеля, 
Меж леса копий и полыни.

И в Диком поле в бранный день 
Дружина мужество явила… 
Но половецких вранов тень 
Затмила ясный лик Ярила.

И орд бессчетная гурьба 
К своим валила на подмогу, 
Но князь упрямо прорубал 
В степи кровавую дорогу!

И посреди надежд тщеты, 
Под Берегинины заклятья 
Смыкали витязи щиты 
Кольцом прощального объятья…

Но если кто-то ждет тебя, 
Пусть поражением больного, 
Спеши, в охрипший рог трубя, 
В атаку бросить вороного!

Чтоб, как тому и достоит, 
Свой путь свершить честно и славно… 
Все дремлет на стене, не спит, 
Встречая утро, Ярославна!

На Рузском поле

Я Рузское поле забыть — до конца не смогу:
Кладбищенский взгорок, лощину и ленту реки. 
Церквушку в известке на дальнем крутом берегу. 
И ласточек стаю, вспорхнувшую из-под стрехи. 

И в небе бездонном, крутой заложивши вираж, 
Уходят они в пепелящую солнца жару… 
Я знаю, что этот знакомый до боли пейзаж 
Из памяти вычеркнуть — нет, 
                                                              никогда не смогу. 

И хоть за него не дадут половины гроша, 
Который веками копился в дорожной пыли, 
Я знаю, что здесь проживает поэта душа. 
И словно стрекозы, склоняет к земле ковыли. 

Которых всё меньше и меньше в России с тех пор, 
Как двинулась к Дону от Рузы комонная рать. 
И скрылся из глаз с крепостным частоколом угор. 
И внёс летописец уставную запись в тетрадь. 

«Воскреснет Господь, и его расточатся враги. 
И встретит со славой вернувшихся в пору посад…» 
На Рузское поле ложатся былого шаги 
И реют хоругви шелковые 
                                                              воинства над!

Дотянуть до весны!

Дотянуть до весны, синеглазой, летящей, поющей.
Услыхать соловья заполошную дивную трель… 
Утонули в снегах заповедные рузские пущи. 
И навылет сквозит по замерзшим дорогам метель. 

Холода, холода — над Россией и пряничной Рузой, 
Где церквей перезвон застывает в мороз на весу. 
Где деревья стоят, пригибаясь от снежного груза.
Где восход и закат продолжают одну полосу. 

По зиме, 
                                                              что не может окончиться тихо и просто, 
Как кончаются зимы средь мартовской талой воды. 
И бредут холода, опускаясь в лощины с погоста, 
Словно сумрачный причт, 
                                                              возвращаясь с поминной страды. 

И всю ночь напролёт — затаённое прошлое снится 
В это смутное время, под самый конец февраля: 
Я стою на дворе, а в руках моих птица-синица, 
И кружит надо мною, как заметь, перо журавля. 

Дотяну до весны, до берёзовой Пасхи апреля, 
До цветенья черёмух на Рузы крутом берегу… 
Горюном-журавлём над заветной околицей рея, 
Всё равно дотяну, если просто дожить не смогу. 

* * *

Я в сказки Рождества не верю… 
Но вот приснилось этой ночью: 
Как будто ты стоишь за дверью. 
А за окошком — снега клочья. 

У нас с тобою, мама, тихо. 
В сочельник свет уходит рано. 
И дремлет, притаившись, лихо 
На самом краешке дивана. 

Погасли поздние зарницы 
В глазах твоей любимой кошки. 
Скрипят паркета половицы. 
Качаются у кресла ножки. 

Квартира эта четверть века 
Ремонт не ведала, однако… 
В ней заменила человека 
Голубоглазая собака. 

Она была б тебе послушна 
И облизала жарко руки. 
И было нам — втроём — не скучно, 
Когда бы не было разлуки. 

Когда бы не было печали. 
И встреч никчёмных Новолетий. 
И зеркала не замечали 
Скупые слёзы на рассвете.

Воспоминание об августе

У нас под Рузой верески цветут
И птичья молодь бороздит округу.
Привет, июль, ты долго правил тут. 
Ну что же, август, протяни мне руку! 

Здорово, сам! Так в юности моей 
Мы, повстречав, приветствовали друга. 
Я помню, август, всё из тёплых дней, 
Которые потом взяла разлука 
С собою 
                                                              в неожиданный отъезд, 
В полупустой последней электричке. 
От этих губ и глаз, от этих мест, 
Где задержалась память по привычке 

Среди берёз и рыжих тополей, 
Средь узких улиц от пруда. к закату. 
Здорово, август! В юности моей 
Плечом к плечу бродили мы когда-то 

В прекраснейшем из созданных миров, 
На день шестой, по мановенью Божью… 
Качались гроздья золотых шаров, 
И осыпалось поле спелой рожью. 

И я сквозь бересклет и краснотал 
На стареньком своём велосипеде 
На жёсткой раме девочку катал 
За речкой, чтоб не видели соседи. 

И это не отпустит никогда. 
И это не прибудет, не убудет… 
Ночное небо, первая звезда, 
Воспоминанье о минувшем чуде! 

Перед тем, как уйти

Перед тем, как уйти в немоту, в темноту,
Оглянусь, и к коленям твоим припаду.

Захочу заповедать, сказать, объяснить, 
Что у нашей реки, где зелёная сныть, 
Где, не зная покоя, свистят кулики, 
Где в прощанье слились две щеки, две руки, 
В угасающем отблеске летнего дня 
Ты должна иногда вспоминать про меня!
Чтобы снова и снова шептала листва 
Позабытые в прошлом стихи и слова. 
И звучали любви неземной голоса, 
Поднимаясь туманом ночным в небеса. 
Где на облаке светлом, под звёздным венцом, 
Будут ждать меня мама об руку с отцом. 
Скажет мама: «Наверно, от суетных дел, 
Ты, как зазимком битый, мой сын, поседел. 
Неужели никто в этом мире, сынок, 
Приголубить тебя, вместо мамы, не смог?» 

Перед тем, как навек улететь в синеву,
Поцелую сухими губами траву. 
Где когда-то в следах потаённо-босых
Поутру высыхали разливы росы. 
Ворожила кукушка и пел гамаюн, 
Прославляя июнь, светозарный июнь!..

Не по первому снегу — последнему льду,
Я по россыпи белых ромашек уйду!

На этой земле

На Сретенье — лужи, на Пасху — пурга. 
То степи, то чащи лесные. 
Что скажешь? «Россия — и вся недолга!». 
Что сделаешь? Это — Россия. 

Здесь нет колыбелей… Качают пращи
Камения судеб бедовых. 
И здесь не дают на разжив палачи
Отступникам — тридцать целковых. 

На этой земле, где рожая не ждут, 
Что к смерти состарится тело, 
Доносчику первый достанется кнут 
За «Слово» его и за «Дело». 

Но если сладка подъяремная месть,
И нету для ката Мессии, 
На этой земле Благовещенье есть,
Чтоб верила в завтра Россия! 

Чтоб знала: в черёд зацветет краснотал
Церковный
                                                              от солнечной ласки…
Но будут погосты по свежим крестам 
Считать не доживших до Пасхи.

И в свиток свернувшись, чернеть небеса, 
Кричать заплутавшая стая… 
Что скажешь? «Россия — кругом чудеса!».
Что сделаешь? Участь такая! 

Весенние сны

По зелени, по травам, след струящим,
Вдоль стерегущей Рузу тишины,
Средь прошлого — по грани с настоящим,
Бреду в свои предутренние сны.

Как будто возвращаясь из похода,
Прорвав осады огненной кольцо…
На пощади посадской, средь народа
Ищу твое заветное лицо.

Кто взял тебя: монголы, готы, гунны?
Чьим стременем сейчас влекома ты?
Строги у Богородичной парсуны
Глаза твои и скорбные черты.

Не каждого поэта незнакомка
Одарит поцелуем в звездный час…
Нательный крест да ладанка-иконка
Одни весь путь сопровождают нас

До встречи с небом в царстве Херувима —
Старшого брата птицы-журавля…
Под их крылами, верою хранима,
Весною прсыпается земля!

Август

Август — время вкушенья плодов, 
И медов,
                                                              и расчёта по давности срокам. 
Где-то в городе Рузе блуждает любовь,
Согревая последним теплом, 
                                                              
                                                              по дорогам.
Видно что-то случилась не то и не так, 
Как вещали стихи на лощёной бумаге. 
Волочатся репьи на хвостах у собак, 
И бездомные тати засели в овраге.
Но на весь этот сором, на древний погост, 
На Димитрия храм, изузоренный дивно, 
Зачарованно падают ливни из звёзд, 
Заповедно — желанные звёздные ливни!

Ты со мной о желанье своём говори. 
Всё равно не исполниться, 
                                                              я ли не знаю. 
Лучше кофе свари и варенье свари, 
Я на гуще тебе что-нибудь нагадаю.

А под горкой уже холодеет река, 
И горчит разнотравье полынью и тмином. 
И вальяжные в осень плывут облака 
Мимо сосен и вечности дремлющей мимо.

Золотые шары — на параде стрельцы 
В медных касках шутейное правят сраженье. 
И звенят колоколен резных бубенцы 
В дни Успенья и в праздники Преображенья!

Август — время идти к рубежу, 
За которым зима, словно волчья пожива…
Может, в августе, я вдругорядь расскажу, 
Что на Вербное вербами наворожило.