Ты – женщина!..

Ты – женщина-праздник высокой весенней воды,
Гремящей в стремнине, и тихо струящейся в плёсе.
Смывающей утром с песчаного пляжа следы 
Влюблённых, забывших на миг о губительной прозе.

Ты – женщина-ода! Из букв и старинных рунир,
Которые могут сложиться в нежданном порядке 
И силою слова родить удивительный мир, 
Который поэт непременно оставит в тетрадке. 

Ты – женщина-осень, готовая вечно в полёт, 
Забыв прихватить эти скромные строки в дорогу! 
Ты вся – перводень, первоцвет, перволёд. 
Ты лествица в небо – тропинка, ведущая к Богу.

Ты – женщина-небо! Пристанище стай лебедей, 
Пославших призывно на землю печальные клики, 
Неслышные уху спешащих куда-то людей. 
Упавших под вечер на алый ковёр земляники! 

Ты – женщина-воздух! И я, задыхаясь в пыли, 
Не выдержав всуе удушье пронзительной муки, 
Рубаху рвану, опрокинувшись ниц в ковыли, 
Крестом распластав по земле непослушные руки! 

Будет осень

Было время соловьиной ночи.
Раз хотя бы в сумрачном году. 
Юных листьев, облетевших почек, 
Поцелуев робких на ходу. 

Было время вьюги тополиной, 
Бремя ускользающего дня. 
Серп моста, нависший над стремниной,
Помнит, как ушла ты от меня…

Над строкой заветной замираю. 
Реквием минувшему творю. 
Только год опять несётся к маю,
А душа стремится к сентябрю.

Будет осень,будет, будет, будет.
Сменят розу шалые ветра.
По утру меня дождём разбудит
Осени печальная пора.

И под листопада каруселью,
Рыжиков собравши на пятак,
Ухнет леший, филином за елью,
Услыхав осенний гон собак…

Так случится. Так должно случиться.
Станут в поле росы тяжелы.
Над Россией тихий свет лучится,
Осени созвездия – Стрелы… 

В сердце, переполненном тоскою, 
Птичий клин смыкается вдали – 
Там, где за Непрядвою-рекою 
Полегли от ветра ковыли.

Время вышло

Время – вышло. Хлопнув дверью, вышло 
На пороге пальцем поманя. 
Грустью глаз заворожённых – вишня,
Проводи в далёкий путь меня. 

Ты прости, прощай – грядут морозы.
Вороньём на Русь слетелась мгла… 
Далеки июньские стрекозы. 
Яуза от стужи замерла. 

Всё в былом и ничего не надо?
Память половицей не скрипит? 
Низкая железная ограда. 
В ожиданье сына мама спит. 

А в стране, что залегла по пояс
В зимние холодные снега, 
Ты живи, ничем не беспокоясь.
Лишь живи – и вся тут недолгá!

А мама уходит…

А мама уходит всё дальше и дальше. 
Она поднимается выше и выше 
Туда, где свирели играют без фальши
И райские яблоки ветер колышет. 

Под утро – бесплотным туманом белёсым
Слетаются сны к моему изголовью. 
В них мама платком кашемировым косы 
Покрыла и смотрит на сына с любовью. 

И тихо мурлычет забытая кошка. 
И мордой седой прижимается к раме. 
Нам кажется с ней – вот, осталось немножко,
Откроем окно – и отправимся к маме! 

Крещенье в матёрых снегах принимая, 
По месяцам-вёрстам шагаю упрямо 
Навстречу беде окаянного мая, 
В котором навеки останется мама. 

И встав на колени, гляжу виновато, 
Как тает свеча на очелье кануна. 
И кажется, свет неземной от халата 
Врачебного – бел, как надгробья парсуна.

А мать поднимается выше и выше, 
И к звёздам уходит всё дальше и дальше… 
И плачут дожди, выпадая на крыши. 
И тянутся снéги в шопеновском марше.