Август 2004

«Нет в своём Отечестве пророка!» 
(Будто бы в чужом пророки есть)… 
Желтоглазый август одиноко 
Кочетом уселся на насест. 

Вновь к закату удлинились тени. 
Стрелолист уснул на берегу… 
Я устал от деревенской лени 
И не в силах выдумать строку. 

Август, август. Мне всего дороже 
Непреложный осени приход. 
Утренники, зябкие до дрожи. 
Листопада ранний хоровод. 

Лип медовый отсвет за спиною. 
Чёрно-белых зазимков кино… 
Август — друг с тумана сединою, 

Загляни в открытое окно. 
Принеси с собой из Невской дали, 
Из-за топких северных болот 
То, что мы вдвоём с НАДЕЖДОЙ ждали 

В этот долгий високосный год. 
Под твоею царственною сенью, 
Со святого Серафима дня 
Дай дожить до праздника Успенья, 
Нежность лета — бабьим летом для! 

Какая долгая зима

Какая долгая зима. 
Какая горькая кручина. 
Какая веская причина 
От зазимков сойти с ума! 

Какая тряская трусца. 
Какая скользкая дорога 
В юдоли зимнего чертога. 
Где воздыханьям несть конца! 
Но обнажился южный склон 
Холма, 
           и лёд разбила щука. 
Хвостом, 
                чтоб тихая округа 
Прервала бесконечный сон! 

Когда на землю из-под стрех 
Ударят молодые струи. 
Тебе простятся поцелуи, 
Как мне простится смертный грех — 

Что я сильней всего любил 
Поэзию, той мукой сладкой, 
Что нас ночами над тетрадкой… 
Про что же я?.. Опять забыл. 

Забыл в смятении ума… 
Но лишь глаза свои закрою, 
Бреду весеннею порою 
Туда, где галок кутерьма. 

Туда, где белые грачи 
Средь чёрных хлопьев снегопада 
Летят, восставшие из ада… 
Не возражай, прошу, молчи! 

Переведи часы на час 
Вперёд, 
             приблизившись к рассвету. 
Прости, что в эту ночь поэту 
Сомкнуть не приведётся глаз! 

Что в росчерке его пера 
Нетерпеливая мятежность 
И ожиданья безнадежность: 
Весны, спасенья и добра! 

Троица

Всё тот же обрыв и всё тот же песок, 
И сосны щепотью трёхперстья… 
Я болен и слаб, и седеет висок, 
И грустная сложится песня. 

Скрипит колесо, набирая воды, 
А раньше скрипело едва ли. 
И рыбы не чертят в стремнине следы. 
А ранее — в сеть заплывали. 

На Троицу ныне шальная жара, 
И высохли серые срубы. 
И губы, что встарь целовал до утра, 
Опять неприветливо грубы. 

Но в Троицын день, со смятённой душой, 
Забывшей про Божие слово, 
Пребудут в скорбях над тщетой, надо лжой 
Три Лика Андрея Рублёва. 

Три ангела в блеске цветенья поры, 
В июньской, безоблачной сини, 
Раскинут крыла от библейской Горы 
До северных храмов России. 

И ляжет на мир благодатная сень, 
Даруя живому прохладу. 
И Символом веры отмеченный день 
Со звонниц шагнёт за ограду. 

И будет ниспослан Берёзовый Дух 
Развеять уныния иго… 
Я болен и слаб, но легка, словно пух, 
Блаженного Васьки верига! 

* * *

Как хорошо, что ты уже легла, 
Когда заря за темный лес упала. 
Ты ждать её успения не стала… 
Ночь тяжелела, словно одеяло, 
И каплями стекала со стекла. 
Как хорошо, что две твоих руки 
Усталые сомкнулись под щекою. 
Они давно не ведали покоя, 
Как крылья птиц, кружащих над рекою 
Предсказанным морозам вопреки. 
Но им пора, пора в далекий путь… 
А нас с тобой Россия не отпустит. 
Сентябрь в груздях и в журавлиной грусти, 
Плывущей по-над Рузою до устья, 
Где верески прибрежные цветут. 
Ты спишь? Ответь, но глаз не размыкай. З
а окнами ни зги. И мы без света 
Проводим молча наше бабье лето. 
Воздвиженье придет в лучах рассвета… 
Ты спи… И пусть тебе приснится май! 

Август 2005

                  Н.Ш. 

Жгут сухую ботву. 
Над полянами август кружится. 
Молодая картошка 
остыть не успела в золе. 
Нам с потерею лет 
и с потерею лета ужиться — 
Невозможно никак, 
потому что светло на земле. 
Всё мечталось: 
прожить ну хотя бы полсотни, и баста! 
А потом, как позволят врачи, 
как свершатся дела. 
Но опять ворожит 
за окошком рябиновый август. 
И высокие полдни 
прозрачней слюды и стекла. 
И звучит всё нежней 
твой по-прежнему девичий голос. 
И в копне твоих рыжих волос 
не видна седина. 
И по-царски цветёт 
золотой, как они, гладиолус. 
А быть может, что это 
прощально горит купина. 
И над лентой реки, 
что несёт на закат свои струи 
Меж кустов ивняка, 
по песчаному ложу скользя. 
Я тебя на бегу 
словно юность свою поцелую. 
Позабыть про которую 
в августа пору нельзя. 
Тяжелеют плоды, 
осыпая сады и дороги. 
Уводящие в сутемь предзимья 
и холод зимы. 
Жгут костры. 
Поздний август подводит итоги… 
Ставший вечностью август, 
в котором останемся мы! 

Перед тем, как уйти

Перед тем, как уйти в немоту, в темноту, 
Оглянусь и к коленям твоим припаду. 
Захочу заповедать, сказать, объяснить, 
Что у нашей реки, где зелёная сныть, 
Где, не зная покоя, свистят кулики, 
Где в прощанье слились две щеки, две руки, 
В угасающем отблеске летнего дня 
Ты должна иногда вспоминать про меня! 
Чтобы снова и снова шептала листва 
Позабытые в прошлом стихи и слова. 
И звучали любви неземной голоса, 
Поднимаясь туманом ночным в небеса. 
Где на облаке светлом, под звёздным венцом 
Будут ждать меня мама об руку с отцом. 
Скажет мама: «Наверно, от суетных дел 
Ты, как зазимком битый, мой сын, поседел. 
Неужели никто в этом мире, сынок, 
Приголубить тебя вместо мамы не смог?» 
Перед тем, как навек улететь в синеву, 
Поцелую сухими губами траву. 
Где когда-то в следах потаённо-босых 
Поутру высыхали разливы росы. 
Ворожила кукушка и пел Гамаюн, 
Прославляя июнь, светозарный июнь!.. 
Не по первому снегу — последнему льду, 
Я по россыпи белых ромашек уйду! 

Запоздалая осень

                 «Дни поздней осени бранят обыкновенно, 
                 Но мне она мила…»
 
                                          А.Пушкин 

В предутреннем качании дерев 
Есть место ворожбе и святотатству. 
Зачем их растревоженному братству 
Случайной птицы утренний напев?! 

Когда зиме вот-вот настанет срок 
И рубище листвы укроет озимь. 
Но буйствует невиданная осень 
И уходить не хочет за порог, 

Очерченный, прогнозам вопреки, 
Безжалостной, но мудрою природой. 
Сто лет такою теплою погодой 
Не хвастали друг другу старики. 

И снова лес смятением объят: 
Что затаился где-то лютый холод, 
И будет ветер, мрак и волчий голод. 
И снегопадом станет листопад! 

Но ночь ясна. И будет ясен день. 
Хоть смысл загадок осени не ясен — 
Её закат печален и прекрасен, 
И осиянна сумрачная сень! 

И с птичьей стаей в воздухе паря, 
Кружится над заветными местами, 
Несбывшимися осени мечтами — 
Последний лист, как лист календаря. 

Дорога к храму

Тоска над русскими равнинами. 
О прошлом грезит каждый стог. 
Опять над мокрыми купинами 
Стожары зажигает Бог. 

Опять над заводью рассеянно 
Курлычут в небе журавли. 
Опять на родине Есенина 
Свечу крестильную зажгли. 

Застыла на осенней паперти 
Россия с нищенской сумой. 
С печальным взором Богоматери 
Над скоморошьей Хохломой. 

Над вековым Рязанским углищем, 
Познавшим ратную беду. 
Над воровским набатным Угличем, 
Не уберегшим сироту. 

Но в мире нет желанней болести 
И нет прекраснее пути, 
Чем по Великой Русской Волости 
Стезей осеннею пройти! 

Чтоб вновь успеть вернуться, к зазимью 
В юдоль отцовскую спеша. 
Чтоб не упало небо на землю 
И не обуглилась душа! 

Сретенье

Не рассветает… Смутен зимний сон. 
Метели бьют навылет и навынос. 
На аналое — инея антиминс, 
На колокольнях — куколи ворон 

Чернеют… 
                     Непрогляден окоём. 
Не рассветает… Сон медвежий смутен, 
И не понять, то ль сумерки, то ль сутемь 
Витают над разбуженным огнем 

Лампады… 
                    Но простуженный тропарь 
Вещает, что близка весны примета — 
День встречи с Новым — Ветхого завета, 
День Сретенья, говаривали встарь 

В России… 
                Здесь весомы, но нежны 
Снега ложатся в тракты и дороги. 
И чаще встреч — разлуки на пороге, 
И чаще песен — ектеньи слышны 

Под небом, 
                   на которое рассвет 
Вернется и с надеждой будет встречен 
В день Сретенья, который свят и вечен, 
Для тех, кто верит, что разлуки — нет! 

Рождественское

Непроглядны сумерки под ёлками. 
В таинстве рождественской ночи 
Холода сквозят меж рамы щёлками, 
Щелкают поленьями в печи. 

Вся Россия ждет, на небо глядючи, 
Первозвездья драгоценный дар: 
Кривичи, радимичи и вятичи 
По деревням, селам, городам. 

На земле, где мною столько хожено, 
Где делил с друзьями черный хлеб. 
Вьюгой бездорожье запорошено. 
Долог путь в рождественский вертеп. 

От острога и горючей паперти 
На Руси не зарекаться стать. 
В женщине с глазами Богоматери 
Узнаю свою родную мать. 

Над землей, которой Богом дадено 
Мужества на долгие века. 
Проплывают облаки из ладана, 
Мчатся снеговые облака. 

Но в сугробы страхи и сомнения 
Опадут, как прошлого листва. 
В полночи высокое мгновение 
Светлого начала Рождества! 

На этой земле

На Сретенье — лужи, на Пасху — пурга. 
То степи, то чащи лесные. 
Что скажешь? «Россия — и вся недолга!» 
Что сделаешь? Это — Россия. 

Здесь нет колыбелей… Качают пращи 
Камения судеб бедовых. 
И здесь не дают на разжив палачи 
Отступникам — тридцать целковых. 

На этой земле, где сражаясь, не ждут, 
Что к смерти состарится тело, 
Доносчику первый достанется кнут 
За «Слово» его и за «Дело». 

И дёшева пусть подъярёмная месть, 
И нету для катов Мессии… 
Но в этой земле — Благовещенье есть, 
Чтоб верила в завтра Россия! 

Чтоб знала: в черёд зацветёт краснотал 
Церковный 
                     от солнечной ласки… 
Но будут погосты по свежим крестам 
Считать не доживших до Пасхи. 
И в свиток свернувшись, чернеть небеса. 
Кричать заплутавшая стая… 
Что скажешь? «Россия — кругом чудеса!» 
Что сделаешь? Участь такая!