Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.

И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.

Темна в облаках неживая вода,
Глубока трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.

На склоне змеей ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
И Бог отвернулся!

ДОТЯНУТЬ ДО ВЕСНЫ!

Дотянуть до весны, синеглазой, летящей, поющей.
Услыхать соловья, заполошную, дивную трель…
Утонули в снегах заповедные рузские пущи.
И навылет сквозит по замерзшим дорогам метель.

Холода, холода — над Россией и прянишной Рузой,
Где церквей перезвон застывает в мороз на весу.
Где деревья стоят, пригибаясь от снежного груза.
Где восход и закат продолжают одну полосу.

По зиме,
                          что не может окончиться тихо и просто,
Как кончаются зимы, средь мартовской талой воды.
И бредут холода, опускаясь в лощины с погоста,
Словно сумрачный причт, 
                          возвращаясь с поминной страды.
И всю ночь напролет — затаенное прошлое снится
В это смутное время, под самый конец февраля:
Я стою на дворе, а в руках моих птица-синица,
И кружит надо мною, как заметь, перо журавля.

Дотяну до весны, до березовой Пасхи апреля,
До цветенья черемух на Рузы крутом берегу…
Горюном-журавлем, над заветной околицей рея,
Все равно дотяну, если просто дожить не смогу.

И БУДЕТ МАРТ

И будет март! И станет жизнь ясней
В небесной сфере и в земной юдоли.
И поменяет загнанных коней
Моей судьбы Вершитель на престоле,

Который серафим и херувим
Несут на крыльях огненного света…
Настанет март! И будет Третий Рим
Палить снега из Ветхого Завета

В багряном зное Маслены костров,
Вещающих кончину зимней стужи.
Настанет март — и посреди дворов
Заплещут отраженной синью лужи.

И сменит тяжесть шубы — пальтецо,
Твой абрис очертившее упруго.
И волосы твои в мое лицо
Отбросит ветер, прилетевший с юга.

И будут падать, отбивая такт
Задорных маршей, юные капели…
И грянет март! Но будет все не так…
Но будет все не так на самом деле.

В АПРЕЛЕ

Ждем гусей, жаворонки давно прилетели.
Прошлогодние гнезда отчаянно делят грачи.
Поутру, просыпаясь, окажешься в раннем апреле:
«Что за дни наступили и чьи они?» — Божьи, ничьи.

От снегов до листа и от Благостной Вести до Пасхи.
Как зовут это время? По правде, особо никак.
Расцветает подснежник, проснулись анютины глазки.
Лихорадкою талой воды сотрясает овраг.

И трепещет душа — не привыкшая к веснам доселе,
И, как первая иволга, робкую песню поет.
И несутся стрижи, и летят за стрижами метели.
Замыкается в круг — этот первый с последним полет.

А угли «Костромы» — не дымят, догорев у дороги,
Где зачином Поста стал Прощеного первый голбец.
И кричат по лесам, разбиваясь на пары, сороки,
И березовым соком опять набухает рубец.

А на Вербное — верится, будет и дале Россия —
Та, которую резвым умом чужаку не понять…
И в Златые ворота Владимира въедет Мессия.
А в Торговые — выбежит в страхе полуночный тать.

Нету счастья в нужде. Нет его и в боярских хоромах.
Только здесь, на земле, на которой живет красота:
Удивляешься, ждешь, расточаешься в снах невесомых —
Где близка синева и процвел в синеву краснотал.

ЛУПИНУСЫ

Шмелями зажужжал погожий май.
Лупинусы цветут в широком поле.
Трехцветной гаммы скромная кайма
Не тщится быть пурпуром на престоле.

Шиповник — ал, и ярко-красен мак,
Они весною зацветают тоже.
И режут красотой усталый зрак
Прохожего,
                                          но мне понятней все же 
Люпин, лупинус — волчий горицвет
На пустошах окраинной России.
Ушедшим веком посланный привет,
Когда в луга зеленые — босые

Мы убегали, в шуме майских гроз,
Стелясь, как жеребята, над травою,
В край радуг, в заповедный край стрекоз,
В край, шелестящий солнечной листвою.

Чтоб встретить тот единственный рассвет.
Когда весне придет на смену лето…
Люпин, лупинус — волчий горицвет.
Как старый символ Нового Завета!

ТЕ ЖЕНЩИНЫ…

Те женщины приходят по ночам
Из прошлой жизни, из минувшей дали…
Их покрывают звездные вуали,
Струятся плащаницы по плечам.

Они из той загадочной страны,
Которую покинул ты однажды,
Не утолив с тех пор тоски и жажды…
На волчье притяжение луны —

Спеша,
                              не пощадив кровавых ног,
Приняв межу за торную дорогу
И ощущая в сердце понемногу
Стальной зари, расплавленный клинок.

Но речка заповедная текла,
И роща заповедная алела,
И женщина заветная летела,
Как бабочка, стучать в проем стекла!

Чтоб поднимая бесприютный взор,
Услышав звон призывного набата,
Ты протянул к ней руки виновато,
Зрачки в зрачки, уставивши в упор!

По щиколотку в травах, босиком,
Та женщина звала тебя обратно
В былую юность, где любилось жадно
И пахли губы теплым молоком…

Пусть женщины приходят на порог
Из прошлого, на позднее свиданье.
Чтоб было ненапрасным ожиданье
Святой любви. 
                              И да хранит их Бог!

* * *

Чудо пальцев твоих потекло по стеклу и пропало.
И окутал дорогу усталого вечера флёр.
На прощанье сказать невозможно ни много, ни мало.
На прощанье вообще невозможен любой разговор.

Царь-девица и пегий волчище — не пара.
Пусть останется в детстве
                          несбыточный сказочный сор…
Но пока не погасли витрины Страстного бульвара.
И с судьбой не окончен извечный губительный спор.

Ты умеешь молчать, и в провинции станет не больше
На один не рассказанный «верной» подруге секрет,
Что расстаться со мною окажется, может быть, горше,
Чем остаться одной на исходе девических лет.

И стоим неприкаянно, взгляды во тьму упирая.
Как на росстанях было и будет и ныне, и встарь.
И мигнет огоньком на рокаде до ада из рая
На последнем вагоне последней разлуки фонарь.

Наваждение скроется в плавной дуге поворота.
Возвращаясь назад, на свои запасные пути…
Только с замершим сердцем творится неладное что-то.
Только ноги не знают, куда в одиночку брести…

РОДНЫЕ АЛТАРИ

Весенняя распутица и грязь,
Но за нее полцарства и полмира…
Не сотвори грошового кумира,
Пред алтарями Родины молясь.

В Отечестве твоем — пророка нет!
Оно прекрасно без словес витии.
Опять горит над пашнями России
Библейского Фавора горний свет —

Чудесный свет далеких берегов,
Священная лампада веры отчей
Средь наваждений гоголевской ночи
И нахождений истинных врагов!

Они пришли — без счета и числа.
Но ты, харлуг в руке своей сжимая,
Припомни, как в степях встречал Мамая,
И сокруши в бою обитель зла!

Опять над Русью кочеты кричат.
Великий пост сегодня на исходе.
И девам плыть на Пасху в хороводе.
И Троицу в июне отмечать!

Пусть будет простотою, жизнь, своей —
Красна и горька, как в лесах калина.
И пусть она продлится в жизни сына.
И возродится в детях сыновей!