ПУГАЧЕВ

Перерезаны вены и села.
По проселкам шатается сброд.
Вот, Емеля, какой развеселый
На Руси православной народ.

Впрочем, принявший постриг кержачий,
Ты и сам себе царь-господин!..
Что ж ты делаешь, потрох собачий?!
В темном погребе зачатый сын!

Воют шалые ветры над Бердой,
Поднимая село на село.
В машкерадной испарине смертной
В пол-России тебя разнесло!

Но донскою казачьею буркой
Русь всея не покрыть, не обнять…
Ввек тебе не видать Оренбурга!
Ввек престольного града не взять!

Только знаешь, от гама и гари,
От ударов казацким хлыстом,
Враз попрятались прусские хари,
И качнулся державный престол!

Налетевши, как мухи на трюфель, —
Потеряли мундира фасон:
Кар, и Меллин, и Рейнсдорп, и Муфель,
И вдобавок еще Михельсон!

Статен шаг богатырской коняги.
Грозен топот казацких подков.
Под Казанью полощутся стяги
Босоногих мужицких полков.

И в душе, не осиленной страхом,
Самозванца исконный набор:
Кнут орленый, да дыба, да плаха,
Да проклятье, да ката топор!