II. А ЮНОСТЬ ВСЕ-ТАКИ БЫЛА

* * *

Я стал смиренней. 
                                Может быть, 
Пора бесплотней становиться? 
Но не могу тебя забыть. 
И не могу с тобой забыться. 

Печально слово «забытьё», 
Ещё печальнее — «остуда»… 
Я имя скромное твоё 
Шепчу в бездонный омут пруда. 

И тихо шелестит вода, 
И в сердце входит непреложно: 
«Когда над Родиной беда, 
Любить и верить — невозможно». 

И снова кружит горький дым 
Над расставанья пепелищем… 
И я опять стою один 
Среди юродивых и нищих. 

И осень стаи воронья 
Бросает на останки лета… 
И знаешь ты, что нет огня 
В сгоревшей горнице поэта.